О заблуждениях и искажениях в публикациях Л.Вересова о Николае Рубцове
На сайте «Душа хранит» 1 июня 2019 г. опубликована статья «Поездка Николая Рубцова в Ташкент - документальное исследование Л. Вересова», известного краеведа из Череповца. В связи с изложенным там мнением даю комментарии и опровержения.
1. Наблюдается интересная картина. Л.Вересов появился по теме Рубцова с 2007 года, он опоздал на несколько лет по сравнению с изданием В.Д.Зинченко по стихотворениям в трёхтомнике «Николай Рубцов» (М. Терра. 2000) и по моим публикациям (Юрий Кириенко-Малюгин): монография «Николай Рубцов: И пусть стихов серебряные струны...» (М. МГО СП России, 2002), книга «Новая дорога к Рубцову» (М., Российский писатель, 2005), книга «Поэзия. Истина. Рубцов» (М., Изд. И.В.Балабанов, 2007), статьи в ежегодных альманахах «Звезда полей» (с 2006 года и по 2019 год), монография «Николай Рубцов: «Звезда полей горит, не угасая...» (М., Изд. НКО «Рубцовский творческий союз», 2011). Напомню также о разоблачении дезинформаций Л.А.Дербиной в связи с убийством Поэта по моим трём книгам «Тайна гибели Николая Рубцова» (2001, 2004, 2009), где также рассматривается «творчество» Л.Дербиной по сравнению с поэзией Н.М.Рубцова.
Л.Вересов, как бы идёт по «следам» исследований Ю.Кириенко-Малюгина, пытается поставить под сомнение изложенные факты, а также повторяет Базовое содержание моих статей. Например о стихотворении «Пальмы юга», см. на сайте мою статью «Для кого «Пальмы юга» Николая Рубцова, также дважды опубликовано в альманахах «Звезда полей» 2014 и 2015 г.г. В опубликованной в издании «Рубцовский сборник» от 2019 года статье «Стихотворение «Пальмы юга» - гениальный ритмический и лирический эксперимент поэта», Л.Вересов приводит копии оригиналов (черновиков) Рубцова, которые мной опубликованы ранее, и делает ряд комментариев строк стихотворения, суть которых уже была опубликована в статьях Ю.Кириенко-Малюгина. Обычно Л.Вересов даёт библиографию к статьям, но в этом случае нет его ссылки на Кириенко-Малюгина.
2. Далее по порядку. Ошибки Л.Вересова мне пришлось опровергать, например, в статьях, опубликованных на сайте «Звезда полей» (открыт в марте 2006 г.): «Кто и что о «Зелёных цветах» Николая Рубцова»; «Рецензия на публикацию Л.Вересова «Рубцов и Северный флот» и др.
В статье «О стихотворении «Букет», отпуске матроса Николая Рубцова и Таи Смирновой по документам и стихам поэта» Л.Вересов пишет: О
«Об отпуске же 1957 года мы знаем только из одного источника, но серьёзного и своеобразного. В сборнике «Волны и скалы» несколько стихотворений датируются «Приютино 1957 год». Создаётся полное впечатление, что поэт написал их в пригороде Ленинграда во время отпуска, ибо другой возможности покинуть военную службу и оказаться в Приютино в это время у него не было. Этот отпуск выдаётся за неоспоримый факт, якобы подтвержденный самим Николаем Рубцовым. Ю.И.Кириенко-Малюгин даже пенял мне в рецензии на статью «Рубцов и Северный флот» в том, что нечего не написал об отпуске 1957 года. Поэтому заявляю, что в 1957 году матрос Николай Рубцов в отпуске не был вообще!»
То есть, Л.Вересов отрицает очевидные факты, тем более сам Н. Рубцов дал даты под каждым стихотворением в самиздатовском сборнике «Волны и скалы». Кроме того, в своей монографии «Николай Рубцов: «Звезда полей горит, не угасая...» (М. Изд. «Рубцовский творческий союз», 2011) на стр. 67 есть моё утверждение на основании документов: «Согласно приказа командира эсминца моряк Рубцов с 24 мая 1957 года числится убывшим в Военно-морской госпиталь. Очевидно с целью обследования матроса после испытаний» (воздушных ядерных взрывов на «Новой Земле», прим. К.К.-М.). Затем были отпуска 1958 года и Мурманский госпиталь 1959 года. Об этом Всё есть в монографии 2011 года.
3. Пришлось разъяснить Л.Вересову также факты о лете 1954 года (см. на сайте статью «О поездке Николая Рубцова в Ташкент в 1954 году»), которая написана в 2010 году и которую знает Л.Вересов.
В статье «Загадка одного портрета» (сайт «Душа хранит», август 2010 г.) Л.Вересов сообщает: «В рубцововедении существует несколько нерешённых проблем, связанных с биографией поэта, с документальным уточнением этапов его жизненного пути. Не ясна судьба его младшего брата Бориса, поездка студента Рубцова в Ташкент летом 1954г. вызывает споры…».
Спрашивается: У кого это вызывает споры? У начинающих любителей поэзии и биографии Рубцова? Но это их проблемы.
Из авторской статьи «О поездке Николая Рубцова в Ташкент в 1954 году»: «Официальных публикаций о споре исследователей о пребывании Рубцова в Ташкенте не имеется. Известно, что Николай Рубцов 1 июля 1954 года после выпускного вечера Т.Агафоновой уехал на пароходе из Тотьмы в Вологду. Где он был в июле, не было известно вплоть до последнего времени. В начале августа 1954 года Николай жил в семье Т.Агафоновой в Космово Вологодской области. В связи с поездкой по распределению в Азербайджан, Т.Агафонова сообщила в воспоминаниях, изданных в 1994 году: «…Коля нервничал, злился. А я ещё не понимала, что обманываю себя, играя в любовь. Видимо это было очередное (интересное заявление Т.Агафоновой, прим. Ю.К.-М.) увлечение. Николай почувствовал это и утром в Москве сказал мне, чтоб я не волновалась, едет он в Ташкент…» Эта информация была приведена в первом издании авторской монографии (2002 г.). На основе новых фактов и логики надо признать, что Николай Рубцов тогда, после расставания с Т.Агафоновой не поехал в Ташкент».
Это выяснилось Окончательно после публикации статьи Николая Красильникова «Жизнь меня по Северу носила и по рынкам знойного Чор- су» Ташкентская эпопея Николая Рубцова». Газета «Русский Север» 23 – 29 мая 2007 года. См. эту статью также в интернете.
Почему Т.Агафонова вводила в заблуждение рубцововедов, например в воспоминаниях, опубликованных в 1994 году? Не мог Рубцов не сказать своей потенциальной невесте, что уже побывал в Узбекистане, где едва не умер от голода.
Далее в авторской статье «О поездке Николая Рубцова в Ташкент в 1954 году» дана полная информация об «эпопее» и стихотворениях Рубцова в Узбекистане.
К определённым фантазиям, надо отнести мнение о мотивах поездки в Ташкент: желание Рубцова найти «следы» Есенина в Ташкенте. Сообщаю, что с поэзией Есенина Рубцов близко познакомился на Северном флоте, то есть после 1955 года. Рубцов поехал за заработками в Узбекистан, а пришлось просто бороться за выживание,
4. Л.Вересов приводит мнение А.Быкова, что Рубцов вообще не ездил в Ташкент. И далее публикует своё мнение,цитирую:
«Это заявление (где, когда? Прим. Ю.К.-М.) вызвало негодование у исследователя творчества Н.М.Рубцова Ю.И.Кириенко – Малюгина, который доказывал, что пребывание Рубцова в Ташкенте это факт неоспоримый. Однако, до выхода в свет книги «Николай Рубцов. «Звезда полей горит, не угасая…», в которой автор пересмотрел свою позицию, Кириенко – Малюгин считал и подчёркивал (??? прим. Ю.К.-М.) во всех своих публикациях, что Рубцов был в Ташкенте в августе 1954 года. К сожалению, Н.М.Коняев ограничился в своей последней книге о Рубцове в серии «ЖЗЛ» 2015 года одной фразой по поводу данной дискуссии «Ничего не известно из летних месяцев жизни Рубцова…», но в другой книге всё же добавляет «Ничего не известно из этого периода жизни Рубцова. Кроме одного… Кроме того, что и в солнечно знойных краях не сумел отогреться поэт». Значит, верил Николай Коняев в ташкентскую одиссею Николая Рубцова». Что значит от Н.Коняева: «не сумел отогреться поэт». 18-летний студент Н.Рубцов поехал в Ташкент не на курорт, а на заработки. Не надо было ёрничать!
С А.Быковым я лично не обсуждал эту тему. Просто отвергал как дилетантское после его книги о Т.Агафоновой, т. к. опубликованы свидетельства и стихи Рубцова, которые не напишешь, не побывав в пустыне Кара-Кум и в смертельно голодном состоянии в какие-то дни. Спас юношу ветеран дядя Костя.
5. Л. Вересов вообще не упоминает о первичных публикациях-исследованиях Валентины Дмитриевны Зинченко, инженера-конструктора по образованию, которая скрупулёзно, в том числе в Вологодском архиве (я видел там её подписи под документами) собрала на тот период 2000 года тексты стихотворений Рубцова, систематизировала их по знаковым периодам и дала комментарий к каждому стихотворению. Напомню от Зинченко:
«Караваны — публикуются по машинописной копии из архива поэта. Вероятно написано под впечатлением поездки в Среднюю Азию летом 1954г., но осталось недоработанным. К той же поездке относится стихотворение «Да! Умру я!...» (см. в разделе экспромтов)». См. «Николай Рубцов. Собрание сочинений в трёх томах. Москва. Терра. 2000, том 1, стр. 310.
Лично у меня есть копии подлинников (файлы) двух стихотворений (условно Караваны), которые я в 2003 году получил в Вологодском рубцовском центре задолго до появления Л.Вересова на «рубцовском» направлении.
Продолжу от В.Д.Зинченко. «Да! Умру я!...».сб. «Волны и скалы», 1962 г. В сб. «Волны и скалы» напечатано с датой: «Ташкент, 1954». Летом 1954 года поэт ездил в Ташкент, вероятно, работал в геологической партии (см. примеч. К стихотворению «Караваны». Николай Рубцов, М., Терра, том 2, стр 281).
Видно, что об этом не знали (не знают) или умалчивали также Н.Коняев, С.П.Багров, В.Бараков, каждый из которых мельком упоминает о пребывании Рубцова в Узбекистане. 6. Вересов сообщает: «Вскоре после выхода книги А.В.Быкова у нас состоялся разговор с автором (в присутствии Ю. П. Малозёмова), в котором мною была озвучена версия о поездке Рубцова в Ташкент именно в июле 1954 года и приведены доказательства. А. В. Быков категорически не согласился с такими доводами».
7. Это «разборки» Вересова с Быковым меня не касаются. Я не раз опровергал домыслы А.Быкова на сайте «Звезда полей» сразу после выхода брошюры «И золотое имя Таня...» в начале 2009 года и тут же после получения её в мои руки.
8. Далее от Л. Вересова: «Тогда же, в состоянии эмоционального подъёма поделился своими материалами с Ю.И.Кириенко-Малюгиным, тоже в присутствии свидетелей. Рубцововед Кириенко-Малюгин через месяц на основе статьи Николая Красильникова и моих выкладок написал статью о пребывании Рубцова в Ташкенте именно в июле 1954 года, хотя ранее во всех публикациях книжных и газетных стоял за пребывание поэта в Ташкенте в августе 1954 года». Где это я «стоял» по лексике Л.Вересова? В присутствии каких свидетелей Вересов меня «осчастливил» своим мнением? Л.В. не пишет? Тем более статью Красильникова я знал до мифического разговора с Л.Вересовым.
9. Забавно читать от Вересова, цитирую: «Считаем, что слабым звеном доказательств Ю.И.Кириенко - Малюгина является отсутствие документальной базы его новых выводов, хотя в принципе эта точка зрения давно стала очевидной. А вот и сам текст исследователя, в котором переплелись истина и фантазии...» Вересов делает «ход конём», публикуя мой материал. Документальная база уже была известна: это комментарии В.Д.Зинченко в трёхтомнике о Рубцове (о котором молчит Вересов, похоже не знает издание Зинченко, поскольку не ссылается нигде на него) и статья Красильникова ещё от 2007 года, которую я знал и без Вересова и его ссылок на «беседу» 2010 года.
10. Вся новизна состоит в том, что Л. Вересов документами из архива Кировского техникума подтверждает мою опубликованную версию, что Рубцов после расставания на вокзале с Т.Агафоновой в середине августа 1954 года направился в Кировск к началу сентября , т. к. это были единственные «крыша над головой и средство для выживания в виде ежемесячной стипендии от Кировского техникума.
11. Привожу фрагмент из монографии 2011 г. (стр. указаны), из главы 3. Пути-дороги юности. На тралфлот, в Кировск, в Ташкент, в Вологду, в Приютино. «Надо хлеба мне, хлеба! Замолчи радиола...» (июль 1952 г.....сентябрь 1955 г.) в связи с поездкой Рубцова в Ташкент, фактически в геологическую партию в пустынную «Голодную степь»:
«По сообщению Н.Шантаренкова, Коля заявлял: «Она – мой идеал, а я – её». После получения фотографии в воображении Николая создаётся впечатление о взаимности с Татьяной. Среди подростков-студентов у него возникает авторитет потенциального «жениха». Из дальнейшей информации видно, что Татьяна встречается в это время с местным парнем Николаем П. (21). Писем нет, переписка обрывается, для Рубцова причина не ясна. Самое обидное в таком возрасте: выглядеть смешным в глазах сокурсников. И потому Рубцову надо ехать к «идеалу», к «своей» девушке, и прояснить взаимоотношения.
47
В начале 2009 года вышла брошюра историка А.Быкова «И золотое имя Таня…» о жизненном пути Т.Агафоновой (Решетовой), которая сообщает, что более 20 лирических стихов поэта связано с любовью Рубцова к ней (21). В авторской книге «Поэзия. Истина. Рубцов» имеется статья об адресатах лирики поэта (25). Фрагменты из 3-4 стихотворений могут быть отнесены к Т.Агафоновой и одно – «Ответ на письмо» - прямо к ней. Нет ни одного прямого посвящения «первой любви».
Название брошюры «И золотое имя Таня…» по строке стихотворения требует объяснения. Автор брошюры А.Быков сообщает, что это стихотворение хранилось в архиве писателя Н.В.Попова. Но известно, что Н.В.Попов «случайно» опрокинул баул Н.Рубцова в комнате общежития, когда поэт отдал баул ему на хранение. Об этом сам Н.В.Попов сообщил нам на литературно-музыкальной встрече в Московском Рубцовском центре в апреле 2002 г. Потом Н. В. Попов с соседом-студентом читали «этакую уйму» написанного Рубцовым и удивлялись. От автора: это - созданное поэтом ещё до поступления в литинститут!
А.Быков обосновывает в книге написание приводимого ниже стихотворения после лета 1960 и до лета 1962 года, то есть в период жизни поэта в Ленинграде.
Рубцов писал все свои стихи по текущим событиям. Лирический герой неотделим от личности поэта в течение всей его жизни. Автору известно это стихотворение с 2003 года (не от Н. В. Попова), ещё до передачи его в московскую библиотеку № 95. О текстах от Н. Попова новые владельцы не сообщали в наш Центр. Привожу текст, который совпадает с архивным вариантом автора:
Я уезжаю…Мучит тайна.
Однажды на заре проснусь
И золотое имя Таня
Под звон листвы произнесу.
А между тем на всю планету
Вновь ветер холода надул…
Тоскуя, в Вологду поеду
И этот чудный взгляд найду.
Добавляю 3-ю строфу, которая имеется у автора в архиве:
48
Живые силы хлынут в жилы,
И опьянею я слегка.
И, может быть, впервые в жизни
Растают на душе снега…
Логически рассуждая, Рубцов не мог написать это стихотворение после весны 1957 года, когда Т. Агафонова сообщила о своей беременности и предложила взять её замуж с будущим ребёнком. К тому времени вторая влюблённость Рубцова закончилась.
С весны-лета 1955г. началась юношеская любовь Николая к Тае Смирновой из Приютино. Об этом позднее. Считаю, что стихи «Я уезжаю…Мучит тайна…» написаны весной 1954 года в период письменного молчания Т.Агафоновой и неопределённости взаимоотношений. Присущая поэту исповедальность позволяют сделать такой вывод.
В конце июня 1954 года после сдачи весенней сессии, получения стипендии за летние каникулы Николай едет в Тотьму.
Татьяна Агафонова пишет (11):
«Затем, летом 1954 года, встреча на выпускном вечере в педучилище. (По сообщению М. А. Шананиной, этот вечер состоялся 1 июля 1954 года). Он каким-то образом приехал поздравить меня с окончанием учёбы. Это и сразило меня… Теперь уже только он провожал меня с выпускного вечера, с ним бродили мы по берегу Сухоны, дожидаясь ночного рейса парохода на Вологду».
Это была разовая встреча после давнего разрыва зимой 1951-1952 г.г., эпизодического обмена фотографиями. Неожиданный приезд Николая в Тотьму и ночной отъезд без обещаний новых встреч, судя по информации Т. Агафоновой. Куда же отправился Рубцов?
В те времена большинство студентов (из малообеспеченных семей) во время каникул подрабатывали разными способами, потому что отдыхать было не на что. Например, автор этой книги в студенческие годы зарабатывал на такелажных работах в тресте «Моспогруз». Николай Рубцов поехал в Среднюю Азию, вероятно, по информации и предложению студентов старших курсов техникума, которые вербовались в топографические или геологические партии для заработка.
В своих воспоминаниях писатель Сайяр сообщает о Николае
49
Рубцове (26, публикация Н.Красильникова): «Добирался до Ташкента на почтовом поезде трое или четверо суток. Под Оренбургом на маленькой станции у Николая украли баульчик с рубашкой и кое-какой едой. Хорошо ещё, что документы были с собой. Сердобольные соседи по тесному плацкартному вагону, узнав о пропаже, делились с Николаем своими съестными припасами…».
«Возле железнодорожного вокзала в районе ветхих построек, где с начала века обитали русские (в основном беженцы с голодного Поволжья)…его приятель Ахмад снимал угол у полуглухого старика дяди Кости, сильно пьющего, но по натуре доброго и отзывчивого человека…» Далее от Сайяра: «Дядя Костя сказал, что неделю назад он привёл паренька с вокзала. Смотрю, – говорит, – бедолага лежит на скамейке. Жарища. Того и гляди, солнечный удар хватит. Пожалел, растолкал я его, привёл домой».
Сайяр сообщает, что у своего приятеля Ахмада встретил незнакомого русского паренька, который с аппетитом уплетал деревянной ложкой какое-то варево из миски. Мальчишка поел и исчез. Бездомного и безработного Николая содержал дядя Костя.
Из воспоминаний Сайяра: «А в другой раз, когда я Коле показал опубликованное в молодёжной газете своё стихотворение, он проникся ко мне заметным интересом…Коля прочитал несколько своих стихотворений. Я предложил: «Давай покажем их в редакции русской газеты. У меня там есть знакомые». Коля подумал и отказался. «Не могу, - сказал он, - Стихи у меня пока в голове…Вот перепишу их на бумагу, тогда может быть…» Последующая встреча с Сайяром состоялась через 2 недели.
В то время в пустыне осуществлялся один из дилетантских проектов строек коммунизма: программа орошения земель путём отвода воды из Аму-Дарьи. Как известно, кончилось это катастрофой: полным осушением Аральского моря. В одну из топографических или геологических партий (версия Ю.Кириенко-Малюгина) по прокладке оросительных каналов завербовался Рубцов. Результаты работы молодёжи в условиях пустыни Николай отражает в таком фрагменте:
А чай припахивал смолою,
А дикий мёд
50
Чуть-чуть горчил…
Мы не держали под полою
Свои последние харчи.
По-братски поделились с теми,
Кто две недели жил втощак.
Мы знали:
Будет, будет время,
И нам придётся точно так.
А парни ели,
Парни пили.
Нас аппетит их поражал
…И мы не знали,
Что кормили
Тех, кто из партии сбежал.
Одним из таких «сбежавших» был, вероятно, Николай Рубцов. То, что он работал в пустыне, сомнений нет. Об этом говорят раздумья из стихотворения «В пустыне», опубликованные в «Вологодском комсомольце» 9 августа 1968 года (12):
Шли с проклятьями
Все караваны…
Кто ж любил вас?
И кто вас ласкал?
Кто жалел
Погребённые страны
Меж песков
И обрушенных скал?
Хриплым криком
Тревожа гробницы,
Поднимаются,
Словно кресты,
Фантастически мрачные
Птицы,
Одинокие птицы пустынь…
Такие стихи в городе не напишешь. Николай Рубцов возвращается в Ташкент, к дяде Косте. Логически вытекает, что
51
поэт осмысливает и создаёт исторические картины, за период месячного пребывания в Средней Азии. В. Зинченко (12) в комментариях к стихотворению «Караваны» пишет: «публикуется по машинописной копии из архива поэта. Вероятно, написано под впечатлением поездки в Среднюю Азию летом 1954 г., но осталось недоработанным». Примерно 4 года назад (это 2006 г. – прим. автора) в архив Вологодского Рубцовского центра были переданы подлинные записные книжки Николая Рубцова, в одной из которых содержатся черновые записи двух самостоятельных по сюжету стихотворений. Ранее В.Зинченко при составлении трёхтомника объединила их под одно название «Караваны». Представим читателю фрагмент:
Шагали караваны
Из Фивы в Бухару,
И сыпали барханы
Песок, как мошкару.
Дамасские булаты
Везли в тюках своих,
Персидские халаты
И песни Навои.
А по пути колодцы –
Один на много вёрст.
А в них,
Как соль в солонках,
Блестела россыпь звёзд.
Шли караваны чинно.
А годы – просто жуть –
Ложились как песчинки
На караванный путь.
Сайяр сообщает, что через две недели Николай принёс тетрадку со стихами. Вместе зашли к редактору Видоновой. Она сказала: «Стихи хорошие…Но понимаете, в них много грусти, пессимизма. А нам нужны произведения о комсомоле, о строителях Голодной степи, о хлопкоробах. Напишите такие – опубликуем». «Нет, я не пишу таких стихов», ответил Николай.
Какие стихи мог тогда показать Рубцов? В Ташкенте Николай
52
написал стихотворение «Да, умру я!». Вдали от родных мест поэт прозревает и отмечает, что он находится на «земле, не для всех родной». Зная прямой характер Николая Рубцова, можно предположить, что начинающий поэт представил редактору. Из более ранних стихов мог показать «Два пути», «Деревенские ночи», «Осень! Летит по дорогам…», какие-то морские стихи периода работы в траловом флоте. Наблюдается смысловая и словарная содержательность стихов среднеазиатского периода восемнадцатилетнего Николая Рубцова. Это говорит о том, что начинающий поэт постоянно совершенствовался, использовал местный словарный колорит.
Для прояснения периода пребывания Николая Рубцова в Ташкенте приведу фрагмент от Сайяра: «Хорошо помню: в июле, когда стали поспевать бахчевые, сосед по Тахтапулю дядя Нури попросил меня взять друзей и помочь в субботу сгрузить дыни, которые он привезёт на полуторке (так называлась в обиходе грузовая автомашина грузоподъёмностью полторы тонны - прим. автора книги) на базар. Я поехал к Ахмаду и Николаю. Они с охотой согласились помочь. Базар Чор-Су находится в старинной части Ташкента, название его дословно переводится на русский язык как «Четыре родника» (чор – четыре, су – вода)…». Из воспоминаний Сайяра: «Дядя Нури поблагодарил нас и щедро расплатился. Деньги мы поделили поровну и пошли в ближайшую чайхану» Позднее в стихотворении «Желание» (1958 г.) Николай Рубцов увековечил ташкентский рынок:
Жизнь меня по Северу носила
И по рынкам знойного Чор-су!
Когда Сайяр приехал в середине августа, дядя Костя сказал: «А Коля уехал домой. Я дал ему на дорогу деньжат. Хороший он хлопчик, помогал мне по хозяйству, как сын родной…» (26)
Итак, в начале августа 1954 года Коля возвращается в Россию, едет в Вологду и пытается решить свою дальнейшую судьбу.
Потому что далее Татьяна Агафонова пишет (11):
«В августе 1954 года неожиданно Николай приехал ко мне на родину в Космово (Междуреченский район Вологодской области). Тогда были приняты такие визиты, и ничего дурного тут не
53
было…Попал Коля в атмосферу внимания и ласки моей мамы (она узнала, что Коля сирота)…Был август, поспела малина. С деревенскими девчатами и моими сёстрами мы ходили по ягоды в лес. Для Коли интереснее была дорога в лес, природа, чем сама малина…Часто сидел на берегу речки Шейбухты или уходил в поле, в рожь…».
Затем Татьяна Агафонова сообщает: «Из-за чего-то мы поссорились с ним, как часто бывает с молодыми людьми в 18-19 лет. Компромиссов молодость не знала. Коля уехал из деревни».
В книге А.Быкова Т.Агафонова приводит совсем другие «факты» (21), в которых чернит Н.Рубцова и которыми себя выставляет в неприглядном виде, афишируя бытовуху. Зачем?
Ещё одну попытку связать свою судьбу с Т.Агафоновой предпринимает Николай. В воспоминаниях от 1994 года Агафонова сообщала: «А вскоре мы с сокурсницами отправились на работу в Азербайджан – пароходом до Вологды, а затем поездом через Москву. Каково же было моё удивление, когда после отправления поезда в нашем вагоне появился Рубцов с гармошкой. Кажется, до полуночи мы пели под гармошку наши любимые песни. Я с ним не разговаривала, побаивалась, что он поедет за мной до Баку. А ведь там и для нас с подругами были неизвестность и страх. Коля нервничал, злился. А я ещё не понимала, что обманываю себя, играя в любовь. Видимо, это было очередное увлечение (курсив Ю.К.-М). Николай почувствовал это и утром в Москве сказал мне, чтоб я не волновалась, едет он в Ташкент. Так мы расстались в Москве с нашей юностью…» (11).
Почему Т.Агафонова сообщает, что Рубцов едет в Ташкент, неясно. Ведь он только что приехал из местности «не для всех родной». Родной для узбеков, но не для Рубцова. У каждого народа – своя родина. Об этой поездке Т.Агафонова должна была бы знать. Не думаю, что Рубцов стал бы скрывать этот факт.
Уезжали Татьяна и пять её подруг 11 августа 1954 г. (21), довольно рано, ведь учебный год начинается с 1 сентября. Следует отметить, что 18-летних выпускниц педучилища – направляли по воле чиновников сферы «народного» образования СССР не в русские сёла к детям, а в чуждые по религии и языку республики, не задумываясь об их судьбах. Из 6-х вернулись 4-е девушки. Надо пояснить для неосведомлённых, что все выпускники училищ,
54
техникумов или институтов по распределению получали от заказчиков молодых кадров подъёмные деньги для проезда к месту будущей работы и были обязаны отработать по 2 или 3 года. А сколько событий пройдёт за этот ключевой период жизни! Можно было отказаться от поездки только по семейным обстоятельствам.
Итак, Рубцов на вокзале в Москве и с гармонью. У него один путь – в Кировск. Отец в Вологде женат и у него другая семья.
Автор выдвигает следующую версию. Рубцов выезжал в конце июня 1954 года из Кировска через Архангельск до Вологды и взял с собой гармонь. По тем временам Рубцов мог оставить гармонь в Вологде в камере хранения на вокзале за 15-30 копеек в месяц. Возможно, Николай оставил гармонь в Вологде у тёти Сони. Он съездил в Тотьму на выпускной вечер к Т.Агафоновой и вернулся в Вологду. Ехать в Среднюю Азию с гармошкой было нереально. При возвращении из Ташкента Николай Рубцов мог проверить и доплатить хранение гармони в Вологде. Возить гармонь в Космово не было смысла. С этой гармонью Николай появился в вагоне Вологда-Москва, пытаясь как-то повлиять на Т.Агафонову и прояснить взаимоотношения.
Автор считает, что Рубцов продаёт в Москве гармонь на одном из товарных официальных рынков (например, на бывшем известном «Птичьем рынке» на Таганке), на вырученные деньги покупает билет и возвращается в Кировск, у него нет другой крыши над головой и средств для физического выживания.
Почему-то исследователи не задавались вопросом о бытовых условиях бездомного студента в этот период и материальных условиях возвращения в техникум.
Николай в Кировске длительное время носил в кармане письмо Татьяне, пока оно совсем не истёрлось. Адреса нет. Можно было бы писать на адрес в Космово? С пересылкой в Азербайджан. А зачем? У Татьяны его Кировский адрес есть. «В тетрадке с химическими формулами и названиями «аммофос, диаммофос», – аккуратным почерком юноша набросал строчки (12):
А ты и не слышишь, как мокрые чайки
Кричат на закате пронзительно свежем,
И острые брызги доносятся ветром,
И ты вспоминаешься реже и реже…»
55
Т.Агафонова сообщает, что писем из Азербайджана Рубцову (после отъезда) не писала. Вот такая оригинальная любовь. В стихотворении «Уж сколько лет слоняюсь по планете!..» (январь 1955г., Кировск) Рубцов говорит о своей влюблённости:
…Бродить и петь про тонкую рябину,
Чтоб голос мой услышала она:
Ты не одна томишься на чужбине
И одинокой быть обречена!..
Это уже пророчество, которое оказалось недалеко от истины…
Конечно, 18-летний Коля Рубцов сильно переживал первое разочарование в виртуальной любви, в объяснениях, которым он очень верил. В воспоминаниях Т.Агафонова пишет (11): «Были потом ещё и письма и стихи, и приезд его в мою деревню к маме, чтоб повидать меня (по словам мамы), но, к сожалению, я была с мужем в отъезде в Ленинграде. Погостив с неделю и не дождавшись меня, Николай уехал». Конкретных дат нет. По её со-общению, переписка была сожжена. «С неделю» – это фантазии.
Потому что в начале 2009 года родилась сенсация. В повести «И золотое имя Таня…» совершенно иначе, чем это было ранее опубликовано Т.Агафоновой, представляются взаимоотношения Рубцова с «первой любовью» поэта. Об этом хронологически смотрите по главам монографии – творческой биографии».
Прошу читателя сравнить эту информацию с мнениями Л.Вересова.
Нужно сказать, что организаторы сайта «Душа хранит» вообще хранят интересное молчание (не упоминают) о моих изданиях. В перечне книг о Н.М.Рубцове на том сайте нет даже упоминания о монографии «Николай Рубцов: «Звезда полей горит, не угасая...» (2011). А ведь эта монография имеется в государственных библиотеках РФ, в том числе в Санкт-Петербурской публичной библиотеке (где создан сайт «Душа хранит»). И все мои издания имеют индекс ISBN Книжной палаты России, т. е. официальные.
Рассматривать разные дилетантские мнения публикаторов, решивших «засветиться»
на теме Н.М.Рубцова, значит терять время. Читайте литературоведческие и биографические статьи о Н.М.Рубцове на открытом сайте «Звезда полей». Ни копейки, ни от каких успешных, ни из Москвы, ни из Вологды на содержание сайта с марта 2006 года по сей день не получено. Спасибо за внимание!