А судьи кто?

«Издательство имени Н.И.Новикова», С.-Петербург, 2005 выпустило книгу Э.Шнейдермана «Слово и слава поэта» с подзаголовком «О Николае Рубцове и его стихах»,
В аннотации в конце книги об авторе, Шнейдермане Эдуарде Моисеевиче, сказано, что он был «близким другом поэта Николая Рубцова (1936-1981), начинавшего свой творческий путь в Ленинграде в первой половине 1960-х г.г…» Уже здесь имеются две принципиальные ошибки. Николай Михайлович Рубцов умер не в 1981 г., а в 1971 году (был убит). И творческий путь Николай Рубцов начинал не в Ленинграде в указанные годы, а во время службы на Северном флоте: первые официальные публикации (несколько десятков стихотворений) преимущественно во флотских газетах известны за период с 1957 по 1959 годы.
В разделе с претенциозным названием «Критический парад-алле» автор даёт анализ 3-томного собрания сочинений Рубцова (М., Терра, 2001 г.) и пишет на стр. 156 и 157: «Составитель В.Зинченко проделал (здесь и далее выделено Ю.Кириенко-Малюгиным) значительную работу по выявлению газетных публикаций, рукописей и других материалов». «Впрочем, составитель и сам чувствует, что начало, мягко говоря, не впечатляет: «Конечно, – сетует он в преамбуле к примечаниям, – приходится отдавать себе отчёт в том, что оказываешь не лучшую услугу автору, открывая широкой аудитории стихи, экспромты, шутки, отрывки и даже наброски незаконченных стихотворений... Явно удрученный столь слабым началом 1-го тома, В.Зинченко находит оригинальный выход».
Прокомментируем. Во-первых, Э.Шнейдерман не удосужился уточнить хотя бы в издательстве «Терра», кто же конкретно редактор при украинской фамилии. А это Валентина Дмитриевна Зинченко, женщина, по профессии инженер-конструктор. Во-вторых, критиковать легче, чем провести объёмные исследования. В-третьих, оказывается, что так называемые дилетанты умеют проделать такую работу, которую не хотят, не могут или не способны выполнить некоторые образованные филологи.
На стр. 48 Э.Шнейдерман в комментариях к 3-томнику пишет о «служебных» стихах Рубцова. «Почему они оказались оторваны от основной массы? Составитель, полагаю, прекрасно понимал, что эти стихи издание не украсят. Но профессиональная добросовестность не позволила ему их похерить» Вот такой жаргончик дарит читателям петербурский «профессиональный стихоаналитик, эрудит» (по мнению издателя, см. стр. 5 книги).
Э.Шнейдерман пишет далее: «Дискредитирует Рубцова и помещённая здесь магнитофонная запись «О гениальности», наговоренная им явно в нетрезвом состоянии; цитировать её просто рука не поднимается... А как бы сам Рубцов отнёсся к популяризации отбросов его творчества?» Между тем, в этой записи-статье Рубцов грамотно литературоведчески оценивает творчество Тютчева и ряда французских поэтов.
Э.Шнейдерман громит прочитанные им статьи и книги о Рубцове, в том числе Н.Коняева, В.Кожинова, Л.Котюкова, Л.Урушевой. Последнее на что ссылается критик, это опус Людмилы Д. (фамилия убийцы не названа Э.Шнейдерманом). А это «поэтесса» Людмила Александровна Дербина, по первому мужу Грановская, по второму Александрова.
Но до подготовки книги Э.Шнейдермана (подписана в печать 11.10.2004 г.) вышли издания Юрия Кириенко-Малюгина: книга «Тайна гибели Николая Рубцова» (2001 г. – 1-ое издание, апрель 2004 г. – 2-ое издание, МГО СП России, 176 стр.) и монография «Николай Рубцов: «И пусть стихов серебряные струны…» (2002 г., МГО СП России, 336 стр.). Выпущена объективная и объёмная книга Н.А.Старичковой «Наедине с Рубцовым» (2000 г. и 2002 г.). Эти книги есть в С.-Петербурге в библиотеке им. Н.Рубцова (ул. Шотмана, 7). Бывал ли там Э.Шнейдерман? Об этих книгах ни слова. А может быть знает эти издания критик, который назван издателем как «эрудит», но молчит, так как нечем ему ответить на обоснование патриотического направления поэзии Рубцова после отъезда из Ленинграда в 1962 году?
На стр. 164 критик пишет: «Иным рубцововедам покоя не даёт слава Бродского – они тщатся доказать, что как поэт Рубцов выше, значительней …» Нам, исследователям очевидное и не надо доказывать. Время неподкупное сказало всё. Множество литературных рубцовских центров, которые инициативно были созданы и продолжают создаваться, говорят сами за себя. Вечера-концерты, в том числе в С.-Петербурге и Москве, тематические конкурсы, песенные фестивали, конференции специалистов «Рубцовские чтения» (последняя в селе Никольском в августе 2003 г.) – о них не сообщает или о них не хочет знать критик. Рубцов признан как русский национальный поэт.
Что касается Рубцова как смертного человека, то и на солнце есть пятна. Что касается до какого-либо зашоренного на новаторстве критика, то и в черной бездне сознания вспыхивают иногда огни правды. Что есть, то есть.
На стр. 41 Э.Шнейдерман сообщает, что последняя встреча с Рубцовым произошла летом 1965 года. «Сам же он читал новое, читал много и с большой охотой. Но весь вечер был взвинчен, заносчив, подозрителен, обижался на шутки, какие раньше понял бы и поддержал, несколько раз обиделся по пустякам, и приходилось ему подробно истолковывать, что ничего обидного лично для него сказано не было….Эта встреча оказалась последней. Без шумной размолвки, без скандала, просто мы оба почуяли, что наши пути разошлись, и – навсегда расстались». Комментарии почти излишни. Но, значит, при встрече Рубцов читал стихи, созданные в 1963-1965 г.г. А это «Тихая моя родина», «Звезда полей», «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны...», «Русский огонёк», «Душа хранит». Нетрудно догадаться, что разошлись «друзья» на приятии или неприятии русскости в стихах поэта. Вот и всё. Далее критик даёт оценку поэзии Рубцова, уже как недруга? А зачем?
Книга Э.Шнейдермана издана по программе «Федеральная целевая программа «Культура России» (подпрограмма «Поддержка полиграфии и книгоиздания России»). Значит кто-то из «специалистов» читал её. А «друг» поэта на стр. 178 в поэме «Памяти Николая Рубцова» написал:

Ты жил беспечно, наугад,
Любил и в будни разгуляться,
И, первой встречной юбке рад,
Ты с головой пускался в бля-ство. (буква опущена)

А что эти «стихи» не видели издатель Дмитрий Северюхин и редактор М.В.Рейзин? Автор статьи купил книгу в Москве в магазине «Библио-Глобус», в разделе «Учебные пособия для школьников». Значит, запланировано подавать школьникам Рубцова и о Рубцове в таком «современном» виде. Впаривание матерщины и дезинформации в молодые наивные русские души в школах России?! Издал Э.Шнейдерман шедевр не за свой счёт, а за счёт государственных (народных!) средств. А со Н.А.Старичковой и В.Д.Зинченко издательства рассчитывались частью тиража. Ю.Кириенко-Малюгин свои книги о жизни и творчестве Рубцова тиражами по 1000 экз. выпускал за свой счёт.
Знает Э.Шнейдерман мнение Глеба Горбовского о Рубцове. Того Горбовского, у которого читала стихи вся поэтическая элита Ленинграда в 1960-е годы. И который честно сказал: «Я проворонил взлёт поэта. Второе рождение Рубцова». Что же об этом молчит Э.Шнейдерман? И если критик даёт подборку ранних (зачастую «эстрадных») стихов поэта, то восполним пробел русскими пророческими стихами Рубцова:

Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они
Иных времён татары и монголы.

Сравните эти стихи Рубцова с идеями Э.Шнейдермана:

Что ж, литературовед
Вспомнит через двести лет:
«Было серо, было голо,
И была в России школа:
Этот был поэт и сволочь,
Тот был сволочь и поэт».

О ком это пишет «оригинальный поэт, продолжающий в своём творчестве новаторскую линию, которая всегда существовала в русской поэзии наряду с линией традиционной», как сообщает издатель? О Рубцове? О себе? О русских поэтах-патриотах или о русскоязычных рифмачах. Последние пытаются создать жаргонный «русский» язык. У них – ёрничанье надо всем святым и грешным. И почему это «новаторская линия» существовала всегда? Русско-славянская поэзия (от Бояна) и литература (от летописей) предлагаемой Э.Шнейдерманом «новаторской линии» не имела. С начала 20-го века диссиденты и декаденты всех мастей полезли в журналы, газеты и политику со своими бредовыми идеями. Они и их совремённые наследники чернили и чернят или замалчивают русские литературные и православные традиции. А вот о них любимых нельзя правду писать. Тут они на дыбы.
Нельзя забывать, что Н.Рубцов к периоду появления в Ленинграде имел 7 классов образования и 2 курса лесного техникума в Тотьме, опыт морской службы и опыт литературного объединения при газете «На страже Заполярья». На фоне ленинградских поэтов-интеллигентов он выглядел этаким полуграмотным поэтом. Но за счёт природного русского чутья, общения в народной среде в селе и на флоте Рубцов был подготовлен для написания задушевных русских стихов. У него уже были за плечами «Берёзы», «Первый снег», «Два пути», «Северная береза», «Грусть», «Деревенские ночи», «Осень! Летит по дорогам…», «Ты с кораблем прощалась». Многие из этих стихов Рубцов включал в последние сборники, когда был сложившимся поэтом. Писал Н.Рубцов не заумно, и его переживания многие воспринимали как свои личные.
Э.Шнейдерман на стр. 31 сообщает, что Н.Рубцов постоянно носил с собой какой-либо томик стихов, подолгу с ними не расставаясь, не просто читая, – тщательно изучая. Это были поочередно стихи Тютчева, Фета, Баратынского, Надсона. Читал также П. Васильева и С.Есенина. Что примечательно, Рубцов не носил с собой стихов Маяковского или Бурлюка. Не принимал эгоистичную поэзию М.Цветаевой, считая её «чернокнижницей», по сообщению Л.Дербиной, которая обожала Цветаеву. Можно предположить, что Рубцов изучал методы стихосложения и заложенные в поэзии идеи. Самообразование шло непрерывно.
Вот перлы от Э.Шнейдермана по отношению к Рубцову:
«мало знаком с настоящей поэзией», «с целым набором наибанальнейших рифм…», «так бережливость всё чаще оборачивается скупостью, одалживанием у самого себя», «иное дело – случаи автозаимствования, серьёзный дефект стихов Рубцова последних лет, абсолютно нетворческий метод создания, точнее составления стихов». И, наконец, на стр. 131 критик пишет: «Движение Рубцова как поэта, получившее в Ленинграде мощное ускорение, в дальнейшем всё явственнее стало замедляться. Многие темы хиреют и отмирают, круг сужается и он ходит по этому тесному кругу, топчется на месте, повторяется. На первый план выходит сельская тема».
Ничего не понял или не захотел понять критик. У Рубцова – это не сельская тема, а тема Родины, России и предупреждение о грядущих опасностях для русского народа. Рубцов не занимался составлением стихов, а записывал народную русскую философию в стихотворной форме. В этом и состоит разница между русскоязычными графоманами и народным поэтом.
А вот незатасканные рифмы от Э.Шнейдермана, найденные для «поэмы» «Памяти Николая Рубцова»:
Возникаю – покаюсь, зарок – разок, шуметь – комедь, штурмовали – сновали, пир – мир, начистоту – пустоту, в неделю раз - не точили ряс, русофилы – кобылу, замшелой – секты стиходелы, постепенно – псом степенным, наплюнув на – как луна, трубу – гробу, туалет – наших лет, прохиндей – наших дней, голо - сволочь, подло – кодло, жечь – стоит свеч. И это «профессор по стихам» (характеристика от издателя»)? Если сказать что это, вычурные, с претензией на смысл русскоязычные рифмы и стихи, то критик и поэт наверно обидится.
К сожалению, Э.Шнейдерман как был в 1960-е годы, так и остался на позиции противостояния русской традиционной поэзии, восходящей к Тютчеву, Кольцову, Никитину, Есенину. Придумал ёрнический термин «Дружественные Литераторы» (по отношению к Рубцову) и отнёс к ним русских литераторов В.Чалмаева, Вал. Дементьева, В.Кожинова, С.Викулова, Ст. Куняева, которые, будто бы, создали славу Рубцову.
На стр. 177 Э.Шнейдерман «подкрепляет» свои прозаические выкладки стихотворной:

За апологию Руси
Остатней, избяной, замшелой,
Тебя втянули в «гой-еси»
Московской секты стиходелы.

Вот такой критик живёт в России. И к юбилею Н.М.Рубцова он осчастливил нас своими изысканиями в творчестве национального поэта. Чем можно объяснить эти «перлы» от Э.Шнейдермана? Завистью к всенародному признанию? Любовью к «другу» под флагом объективизма? Поставить на место разных там «славянофилов» и прочих патриотов этой страны? Просветить малообразованную публику в области поэзии?
На стр. 164 критик пишет: «Из песни слова не выкинешь, из биографии Рубцова Людмилу Д. не исключишь….И всё же, решившись влезть в эту тяжёлую тему, «погружаясь, – как справедливо выразился Н.Коняев, - во мрак и грязь убийства», нельзя было забывать, что Рубцов сам себе упорно внушал мысль о близкой смерти, окликал её, по собственной воле (или по пьяному безволию) шёл к своей гибели». Здесь Э.Шнейдерман смыкается с посылами убийцы поэта. А Николай Рубцов писал, обращаясь к гражданской жене Гете:

Ты не знаешь как ночью по тропам,
За спиною, куда не пойду,
Чей-то злой, настигающий топот
Всё мне слышится словно в бреду.

Рубцов чувствовал преследование со стороны скрытых врагов. Вот факты. Как сообщает Н.А.Старичкова, Рубцова трижды били по голове в вологодских кампаниях, в том числе в журналистских в последний год. Рубцов ощущал непонимание и враждебность в окололитературных кругах, драки в Центральном доме литераторов (ЦДЛ) были спровоцированы. Дважды исключали поэта из Литературного института.
На новый 1971 год Рубцов ждал приезда дочери Лены и Геты. Это было бы примирение и поворот в семейных отношениях.
Новый год с Л.Дербиной Рубцов не встречал и не собирался встречать. Она пришла забирать вещи после Нового года. Поэт был загнан психологически в угол обещанием вологодскому обкому решить бытовой вопрос (опубликовано письмо секретаря обкома о беседе с поэтом). И стихотворение «Я умру в крещенские морозы…» – это притягивание текста целым рядом критиков для обоснования Рока, о котором говорит убийца для своего оправдания. Вроде как она невинный исполнитель высшей (но сатанинской) воли. Но Рубцов в этой поэтической теме смерти не сказал, в какой именно год он умрёт в крещенские морозы. Кстати этих морозов тогда после 19 января 1971 года не было в течение месяца. И, похоже, что стихотворение кем-то заказано. Так же, как «До свиданья, друг мой, до свиданья…» в случае с убийством С.А.Есенина в Ленинграде в гостинице «Англетер».
На стр. 29 Э.Шнейдерман сообщает, что он учился на филфаке. Вероятно, он и получил высшее гуманитарное образование. Но Рубцов получил аналогичное образование, окончив в 1969 году престижный литературный институт им. Горького. В 1968 году принят в Союз писателей СССР, что по тем временам означало официальное признание творческого уровня. Об этом молчит критик, подавая Рубцова как какого-то неполноценного поэта.
После отъезда из Ленинграда в 1962 году, когда Рубцов вырвался из круга диссидентствующих поэтов, он создавал стихи, отражающие душу и тревогу русского человека, веру в Добро и Справедливость: «В горнице», «Журавли», «В минуты музыки», «Привет Россия, родина моя», «Тихая моя родина», «Душа хранит», «Песня» («Морошка…»), «Ферапонтово». Эти и многие другие стихи поэта стали национальными русскими песнями. В Вологде уже 8 лет проводится песенный фестиваль «Рубцовская осень». В Москве в мае 2005 года проведён 1-ый песенный фестиваль «Рубцовская весна», в котором участвовало более 20 народных композиторов – исполнителей песен на стихи Н.М.Рубцова. Ни один поэт, кроме С.А.Есенина, не удостоился такого всенародного признания.

Статья опубликована в книге «Новая дорога к Рубцову».