«Я клянусь – душа моя чиста!»

В газете «Уездные новости», №№ 36,37,38 и 39 за 2001 г. опубликована статья Людмилы Шушлебиной из Никольской средней школы (научный руководитель В.Игошина). Статья очень нужная и интересна для всех, кто «болеет» творчеством Н.М.Рубцова. Мне бы хотелось высказать некоторые свои соображения. По одному очень, на мой взгляд, важному моменту. Речь идёт о взаимоотношениях Н.Рубцова с жителями села и об отношении жителей села к поэту, о взаимоотношениях в семье, где в те времена живёт дочь Лена, мать Гета, отец Коля и мать Геты. Давайте посмотрим на все эти взаимоотношения с разных точек зрения. Потому что эта проблема не является частным делом для жителей села Никольское Тотемского района, а касается взаимопонимания людей разных мировоззрений.
Начнём с женской половины семьи. Как женщины считают (что совершенно справедливо), надо кормить семью, в которой растёт маленькая девочка Лена. Гета получает 36 руб., как зав. клубом, мать Геты 27 руб., как уборщица. У женщин имеется 3 сотки приусадебного участка, с картошкой и овощами, что хватает только до нового года. И всё! Остальное – подножный корм: ягоды и грибы из леса, которые приносит Коля! И которые или консервируют домашними средствами, или сдают на деньги в потребкооперацию. А Николай привозит, например, в июне 1963 г. стипендию 62 руб. на 3 летних месяца и живёт до осени (включая сентябрь). В сентябре и ноябре 1963 года его лишили стипендии, в декабре 1963 года его сначала исключили из Литинститута, а потом восстановили. Летом и осенью 1964 г. Николай Рубцов получает небольшие гонорары за публикации подборок стихов в журналах («Юность», «Октябрь», «Молодая гвардия»), с осени 1964 года разовые гонорары за статьи и стихи в местных газетах.
Справка для молодёжи, читающей эту статью и другие материалы о том периоде. В 1960…1970 г.г. (период советской «тоталитарной» власти) 1 кг мяса стоил 2 руб., бутылка водки 3 руб., бутылка вина 1 руб. 20 коп, 1 кг картофеля 10 коп, батон белого хлеба 15 коп, батон чёрного хлеба 10 коп. Прожить, в принципе, можно было (если, например, обычный студент жил, не голодая, на обычную стипендию 24 руб в месяц, если не выпивал систематически). И кстати можно отметить, что знаменитая русская копейка «работала» в сфере товаро-денежного обмена (например, 4 копейки стоил 1 литр бензина!).
А механизатор, тракторист, рабочий, инженер получали в те годы 100…180 руб. в месяц (механизаторы во время уборки урожая и по 200...400 руб. в месяц). Всё это надо знать, чтобы понять, какого рода разговоры велись в семьях на предмет условий проживания. Поэтому, когда Николаю Рубцову советовали сесть за комбайн, это означало не просто смену вида работы, а обеспечение приличного заработка для семьи. И в этом смысле мать и бабушка Лены были правы. Мог ли пойти на работу в качестве механизатора Николай Рубцов? Конечно. У него до этого уже были навыки работы слесарем и даже прибористом (дальномерщиком) на корабле. Но тогда он должен был бы отказаться от своей мечты и поэтического труда. Ведь он хотел «книгу Тютчева и Фета продолжить книгою Рубцова». И не имели бы тогда русские дети такого «Жеребёнка»:

Он увидал меня и замер,
Смешной и добрый, как божок,
Я повалил его на травку,
На чистый солнечный лужок!
И долго, долго, как попало,
На животе, на голове,
С восторгом, с хохотом и ржаньем
Мы кувыркались по траве…

А в стихотворении «Обо мне говорят» Николай Рубцов сказал:

Говорят, что жить я не могу,
Что не прячусь я от непогоды,
Говорят, что я не берегу
Драгоценной молодости годы!
Да они правы, что я спешу!
Но спешу не ради личной славы…

Не для себя писал стихи-песни Николай Рубцов! А для нас живущих и для тех, кто уже рядом с нами и за нами. Он в души русские стучал! Он умолял всех нас оглянуться вокруг.
А теперь встанем на точку зрения крестьян, жителей села Никольского. Приехал из города здоровый мужик, бывший моряк Коля Рубцов, который воспитывался здесь же в детдоме, всегда умел работать и на сенокосе, и на огородах детдома, на заготовке кормов для лошадей и вообще дружил с лошадями с детства. И вот этот здоровый мужик ходит по деревне, на речку, в леса, разгуливает, так сказать, в общем, «лоботрясничает». А нет бы, для семьи пойти повкалывать, как все мужики, кто на конюшню, кто механизатором, а кто и на молокозавод. Верное, в принципе, народное мышление. В основе этого лежит традиционное понимание содержания сельской семьи, выполнение всех видов необходимых хозяйственных работ (сев, посадка, уход за растениями, уборка урожая, перепашка земли и внесение удобрений, заготовка дров, уход за животными), и всё это во имя воспитания родных детей, продолжателей рода и хранителей родной земли. И возникает непонимание того, что у мужика (у Рубцова) здесь, на селе, может быть другая профессия. Там, в городе – всё может быть, но не здесь, на селе. А между тем, именно летом и осенью 1964 г. Николай Рубцов пишет поэтические шедевры «Журавли», «Душа хранит», «В глуши», «В святой обители природы…», «Сапоги мои – скрип да скрип…», «У сгнившей лесной избушки…» и не для себя, а для русских, в первую очередь, людей. И не подозревают жители села, что ходит рядом великий русский поэт. А о себе Рубцов сообщает:

Уединившись за оконцем,
Я с головой ушёл в труды!
В окно закатывалось солнце,
И влагой веяли пруды…

Как жизнь полна! Иду в рубашке,
А ветер дышит всё живей,
Журчит вода, цветут ромашки,
На них ложится тень ветвей.

И в другом стихотворении поэт пишет:

Наслаждаясь ветром резким,
Допоздна по вечерам
Я брожу, брожу по сельским
Белым в сумраке холмам.

Взгляд блуждает по дремотным,
По холодным небесам,
Слух внимает мимолётным,
Приглушённым голосам.
…………………………….
Я брожу…Я слышу пенье…
И в прокуренной груди
Снова слышу я волненье:
Что же, что же впереди?

А теперь, на мой взгляд, жизненная ситуация с Николаем Рубцовым вообще и в селе Никольском, среди односельчан, в частности. С июня 1963 г. Николай в селе, в семье помогает по хозяйству, нянчит дочь, ходит по окрестностям за ягодами и грибами и т.д. Но в это же время он воспринимает жизнь, слушает «звуки, которых не слышит никто», пишет стихи, отсылает их в Москву, в Тотьму и получает вознаграждения. Но нормального необходимого количества денежных знаков нет.
Осенью 1963 г. к началу новой студенческой сессии он уезжает в Москву, в Литинститут и там сам решает свои жизненные вопросы. А с июня 1964 года (после исключения из Литинститута) и до весны 1966 г. Николай живёт практически постоянно в селе, за исключением поездок в Литинститут и по изданию стихов. Деньги за публикации лета и осени 1964 г. кончились. Деньги за первый сборник «Лирика» (1965 г.) «специалисты» Северо-Западного издательства (г. Архангельск) рассчитали в прибыль себе и в неожиданный убыток поэту. А что дальше? Его профессия – писать стихи и получать за это заслуженное вознаграждение. Но стихи есть. И какие! А денег необходимых нет. И рядом семья. И маленькая дочь.
Всё это видят жители села. Рассуждения простые: или стихи – это не профессия или этот «поэт» – тунеядец. Как писал Н.Рубцов: «…такое ощущение, будто мне всё время кто-то мешает и я кому-то мешаю, будто я перед кем-то виноват и передо мной тоже».
Вот такое взаимное непонимание имело место во взаимоотношениях Рубцова, крестьян родного села и местной администрации. И кончается вся ситуация очень прозаично: Николай Рубцов попадает на «Доску почёта тунеядцев». А поэт не держит зла на никольчан. В очередной песне он говорит:

Когда, смеясь, на дворике глухом
Встречают солнце взрослые и дети, –
Воспрянув духом, выбегу на холм
И всё увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг – везде о них тоскую…

Л.Шушлебина пишет: «Было уже сказано: в селе его не понимали. Да и сейчас, после стольких лет со времени его гибели, люди, знавшие его, видевшие его, неохотно делятся воспоминаниями. Конечно, не все. Но сегодня мы с уверенностью утверждаем: стихи Н.Рубцова любят все никольчане, поют песни на его стихи»
А кто мог в то время понять Рубцова? Жители села видели внешнюю сторону бытия: когда Николай Рубцов пошёл куда-то в лес, в поле или с приятелем пошли выпить, или заняли деньги на «дело». Это та самая актуальная и болезненная российская проблема. Сколько нормальных шуток, но и провокационных спекуляций, ёрничания трепачей и ханженства недоумков мы видим! Ну, а «давайте на себя оборотимся». Что в этом селе большинство жителей – трезвенники и язвенники, или никто ни у кого не занимал деньги на вино? Или, наконец, по нашим природным условиям не выпивают, чтобы не заболеть от простуды после тяжёлой работы, или для «разрядки» после несправедливости, или «для веселия русского народа» (о чём сказал ещё великий князь Владимир, когда принимал решение о православном крещении Руси)? А сколько добрых дел по хозяйству (вспашка, окучивание, уборка картошки и др.) делалось и делается в деревнях под нетленную «русскую валюту». Так что не будем лукавить. И Боже упаси: я не призываю к непрерывной выпивке. А Николай Рубцов в одном из писем сказал: «Откуда им (жителям села – прим. автора) знать, что после нескольких (любых удачных и неудачных) написанных мною стихов мне необходима разрядка – выпить и побалагурить».
А о родной деревне Николай Рубцов писал так задушевно, как никто. Вот фрагмент из песни, которую ещё запоют в Николе и в других русских деревнях:

В краю, где по дебрям, по рекам
Метелица свищет кругом,
Стоял запорошенный снегом
Бревенчатый низенький дом.
И всё же, глаза закрывая,
Я вижу: над крышами хат,
В морозном тумане мерцая,
Таинственно звёзды дрожат.

А разве не прав был в своё время Николай Рубцов, когда писал о безбожии жителей села. Из неотправленного письма Н.Рубцова к Г.Горбовскому: «…особенно раздражает меня самое грустное на свете – сочетание старинного невежества с современной безбожностью, давно уже распространившееся здесь». Конечно, это не вина никольчан, а их беда. Тем более что престольная церковь села была разрушена. А кем и когда, интересно? Может быть, об этом расскажут старые жители села, если молчат о Рубцове! И кто и когда собирается восстанавливать или строить новую церковь в таком уже историческом селе – малой Родине гениального русского поэта?

С моста идёт дорога в гору,
А на горе – какая грусть!
Стоят развалины собора,
Как будто спит былая Русь!

Когда в июне 2001 г. я с Э.Любенко (мой товарищ по песням на стихи Н.Рубцова) были в Николе, нам сообщили интересный факт. Для крещения никольских детей (была заявка примерно для 15 детей) был приглашён специально батюшка. Крещение производилось в клубе села! (церкви ведь нет). А родители привели более 40 детей. Значит, православная вера осталась в душах многих никольчан!.
Когда-то через речку Толшма был настоящий срубовый мост (его видно в фильме «Зелёные цветы», посвящённом Николаю Рубцову, выпуск 1976 г.). Мост снесён давным-давно паводком, тракторы на другую сторону реки переезжают по мелководью (сами видели в октябре 2001 г.; а как же при разливах?), собор продолжает стоять полуразваленный, с фресок ещё глядят в души любознательных святые. И лишь попугаи по городам говорят: Нет денег! Денег нет! А может быть, найдутся соответствующие денежные знаки у современных тотемских меценатов? Например, у тех, которые устали непрерывно бороться за прибыль.
И хочется, чтобы русские люди не «подсаживали» друг друга, а тем более Николая Рубцова. Ведь наверняка знают, какую грязь льют на поэта не только убийца, но и её окололитературные адвокаты. И некоторые неосведомлённые журналисты попадаются на удочку ловцов сенсаций. А цель других видна: через «бытовуху» очернить светлую русскую поэзию Николая Рубцова, которая отвечает чистым идеалам Возрождения России.
Хочется, чтобы и некоторые жители села поняли, наконец, и земляка, ближнего своего – Николая Рубцова, гениального народного поэта. И не держали зла за какие-либо прошлые личные недоразумения на Поэта, который отдал свою жизнь за Добро и Любовь, за всех за нас, за наших и ваших детей. И оставил всем нам на века не просто стихи, а русские народные песни. Время Рубцова и его народных песен – пришло!

Статья опубликована в газете «Тотемские вести», ноябрь 2002 года и в авторской книге «Новая дорога к Рубцову» (печатается с небольшими сокращениями).