Юрий Кириенко-Малюгин. Для кого «Пальмы юга» Николая Рубцова?

Стихотворение Николая Рубцова «Пальмы юга» не такое уж простое для понимания и восприятия, как кажется на первое прочтение. Мне уже пришлось слышать это стихотворение в песенном варианте от одной исполнительницы. Которая представила песню как мечту лирического героя о красотах Юга, до которых тот ещё не добрался. Пришлось сообщить о своём  понимании  скрытого  смысла этого стихотворения.  И сейчас дать субьективное (авторское) соответствующее обоснование заложенного  Рубцовым замысла.

     Тема стихотворения родилась у поэта в результате разговора с другом, который побывал на отдыхе где-то на юге страны, в Крыму или на Кавказе. Друг поэта, вероятно земляк с Вологодчины, был поражён видом южных пальм и восхищался неумеренно. Конечно, эти пальмы (как экзотика) не водятся в северных краях Руси. Но там, на юге России не водятся и наши русские берёзы, нет продолжительной зимы, сопровождаемой снегами и вьюгами, нет ярко выраженных смен времён года: осень, зима, весна, лето. Поэт через лирического героя стихотворения не счёл дипломатичным промолчать о закадровой «ущербности»  нашей природы и ответил восхищённому другу-земляку. Посмотрим, как  поэт решил тему беседы с другом.

      ПАЛЬМЫ   ЮГА

Ещё один
Пропал безвестный день,
Покрыты снегом
Крыши деревень
                             И вся округа,
А где-то есть 
Прекрасная страна,
Там чудно всё – 
И горы, и луна,
                           И пальмы юга…

    В первой строфе поэт простыми мазками рисует нейтральную картину северных русских деревень, покрытых снегом. На контрасте сообщает, что есть мечта –  «прекрасная страна». Но что интересно: поэт  ждёт-рисует не «чудо», а сообщает, что там «чудно всё», придавая двусмысленность восприятия читателем в зависимости от постановки ударения  в  слове «чудно».  Далее  поэт мечтает, рассматривая (вероятно, из окна)  горизонт:

И я глядел, глядел
За перевал,
Где до сих пор
Ни разу не бывал…
                                 Как воет вьюга!
За перевалом первым
Побывал,
А там открылся
Новый перевал…
                             О пальмы юга!

   То есть поэт-лирический герой открывает подсознательно по пути за одним  перевалом (поэтически-мировоззренческим?!) следующий. А что за ним?  И тут друг предлагает собеседнику восхититься:  «О пальмы юга!».  Ну и что? – думает  поэт и отвечает:

Забуду всё.
Займусь своим трудом,
И всё пойдёт
Обычным чередом,
                                  Но голос друга
Твердит, что есть
Прекрасная страна,
Там чудно всё – 
И горы, и луна,
                          И пальмы юга…

   Однако друг, который зациклен на внедрённом ему в подсознание  видении «Пальмы юга» продолжает «нагружать» друга-поэта своей информацией. Но насколько Рубцов был умным и остроумным! Опять вводит словечко «чудно», которое читается не в прямом первичном «лобовом» варианте восприятия, а в саркастическом. Надо помнить, что Рубцов с юности – мастер второго подтекста. На настойчивость друга  поэт отвечает:

Не стану верить 
Другу своему,
Уйду в свою
Заснеженную тьму, – 
                          Пусть будет вьюга! 
  
   То есть поэт предпочитает родную округу и родные явления – тьму  и вьюгу. И заканчивает последнюю строфу  грустным философским:  
  
Но, видно, так
Устроен человек,
Что не случайно
Сказано навек:
                        – О пальмы юга! 
                               1968 г.

    Николай Рубцов этим стихотворением преподаёт нам урок:  даже  друг может быть настолько зомбирован или самозомбирован  на «пальмы  юга», что другое мнение  не воспринимает. О чём сожалеет поэт, но прощает его: «так устроен человек». Остаётся надежда, что это временно.
    В записной книжке Рубцова, имеющейся в Вологодском Рубцовском центре, представлены черновики-варианты стихотворения «Пальмы юга».  Видно, что поэт – патриот Северного края, готов пропеть и о родине собеседника - «вашей родине», о пальмах юга. Тонкость состоит в том, что поэт (Рубцов) не хочет признавать приоритет восхищения сообщества только перед пальмами юга. 
    Прочтение черновика этого стихотворения показывает, как поэт искал смысловую канву.  Вот первый вариант на первом листке записной книжки:

Люблю её сугробы и зарю,
Но почему-то грустно говорю:
О пальмы юга!
Пою о тёмных избах на снегу,
О криках птиц на сером берегу,
О сказках луга
Но и о вашей родине пою,
О пальмы юга!

    «Люблю её», очевидно, имеется в виду родная деревня поэта. Вот второй вариант:

Я вырос в бедном северном краю
Люблю снега, сугробы и зарю,
Но почему-то грустно говорю:
О пальмы юга!

И что со мной – никак не разберусь…

Пою о тёмных избах на снегу,
О криках птиц на сером берегу,
О бурях луга
Но и о вашей роди… (далее обрывается слово, –  прим. автора)

   Третий вариант на третьем листке:

Пою о тёмных избах на снегу,
О криках птиц на сером берегу,
О грусти луга, – 
Я вырос в бедном северном краю,
Но и о вашей родине пою,
О пальмы юга.
    
    Видно, что поэт искал сквозную идею стихотворения. Причём приём его  виден: он переписывает, переставляет и уточняет предыдущие строки строф, подыскивает конечную «ударную» (смысловую) строку. Поиск виден, о чём предполагает петь поэт: «о сказках луга», «о бурях луга», «о грусти луга». И от всех этих строк Рубцов отказывается. Потому что главная альтернатива исходит от друга: «но голос друга».  
    Поэт нашёл идею реализации замысла как бы методом бессознательного подбора, последующего отбора, рифмовки  подходящих эпитетов и нахождения базовых противостоящих слов-образов:  «округа – пальмы юга», «голос друга – пальмы юга», «вьюга - пальмы юга». 
     Рубцов всегда  на первое место в творческом процессе ставил смысловую нагрузку, то есть содержательность стихотворения.
    Черновик показывает, что не сразу поэту удалось реализовать ощущения неправоты суждений друга. На этом примере можно любому поэту сделать вывод, что не всегда надо спешить и за один присест пытаться создать Нечто, которое будет принято душевным состоянием и мировоззрением Читателя как близкое родное. Метод повторов и подборов выводит, вероятно, к тому, что откуда-то (Сверху?!) посылает Господь адекватные Слово и Образ.