Глава 10. Рубцов: «Я спешу сложить свои стихи…»(июнь 1969г….19 января 1971г.)

«Душа хранит», «Сосен шум», «Зелёные цветы» – новые сборники русских народных песен и стихов. Рубцов: «Над моей счастливою любовью вдруг мелькнуло чёрное крыло…».

   23 июня 1969 г. к Николаю Рубцову на квартиру явилась прямо с поезда, узнав его адрес в Вологодском отделении Союза писателей,  начинающая «поэтесса» Людмила Дербина (по первому  мужу Грановская), «поклонница» волков и звериных образов. Придётся объяснить, почему слово «поэтесса» взято в кавычки.   
     Рубцов в последний период жизни прославлял, как и раньше, Родину – Россию. Но в его стихах постоянно жила и тревога, и  забота о родном народе. И не было никакого эгоизма. Стихи Рубцова уже тогда могли стать всенародными песнями.   А вот это не устраивало определённую часть поэтической элиты, которая кроме своих меркантильных интересов ничего вокруг не видела и не хотела видеть. Схватка Добра и Зла – это  вечная борьба независимо от вида строя в стране. Схватка должна была произойти. И Рубцов чувствовал  давно «чей-то злой настигающий топот». Именно поэтому он писал:

Я спешу и к сумеркам глухим,
И к рожденью солнечных рассветов,
Я спешу сложить свои стихи
И прочесть стихи других поэтов.
 
    Чтобы понять взаимоотношения поэта с Дербиной следует «копнуть» существо проблемы.  Уровень поэзии, как правило, оценивают по внешним признакам (качество рифмовки и образности стиха). А этого, по меньшей мере, недостаточно. Чтобы разобраться в расплывчатых понятиях поэзии и в загадочных личностях, автор предлагает такую последовательность факторов: 
    1.Творческая позиция автора.  С кем автор? 
А) Если автор пришёл к пониманию Божественного существа мира и связи с малой и большой Родиной, к народным традициям  Добра и Справедливости,   тогда он отражает духовное понимание жизни
Б) Если автор остался на примитивных принципах реализации своих   низменных   инстинктов,   ведёт    погоню за золотым тельцом, приобрёл больное самолюбие, перешедшее в эгоцентризм, то автор отражает животное понимание мира.
     2.Образное мышление, то есть умение отразить изменяющийся окружающий мир нестандартными символами (образами); оно также обуславливает творческую позицию автора (духовное или животное понимание окружающего мира).
     3.Ритмическая основа или, что существеннее, музыкально-ритмическая основа выполнения стихотворного произведения. Это то, что можно назвать техникой стихосложения (чему доучивают и подучивают в гуманитарных институтах).
     4.Глубокие знания родного языка, родной и мировой  литературы и истории, непрерывное увеличение знаний для обогащения лексики и содержания произведений (уровень образованности писателя).    
    В тот день, 23 июня 1969 г. Рубцов собирался поехать в Тотьму, а потом до Николы, к Гете и Лене. Но явилась Дербина и тут же увязалась поехать с поэтом на пароходе. Во время поездки из Вологды до Тотьмы Л.Дербина и Н.Рубцов поссорились на почве поэзии (ссылаясь на «воспоминания» убийцы, об этом сообщает Н.Коняев). Дербина была влюблена в поэзию М.Цветаевой, а  Рубцов назвал её чёрнокнижницей и ведьмой (по публикациям «поэтессы»). Известно, что у Рубцова любимыми поэтами были  Ф.И.Тютчев, А.А.Блок, А.А.Фет, А.С.Пушкин, А.В.Кольцов. С весны 1969 г. после въезда в отдельную квартиру и размолвки с Гетой поэт оказался в Вологде в бытовом одиночестве. Имея  большое количество приятелей, Рубцов не имеет женской опоры.
    Разведённая напористая Дербина приехала в Вологду на поиск счастья и чинов. Свою малолетнюю   дочь  Ингу  она, в основном, оставляет родителям в г.Вельске Архангельской области. Дербина знала, что в то время Вологодский обком КПСС «привечал» квартирами и работой писателей и поэтов и из других краёв. Она  окончила в 1960 г. Ленинградский библиотечный институт, своими знаниями и игривостью она смогла завлечь Рубцова.
     В Тотьме Рубцов и Дербина зашли к Баранову Василию Ивановичу (редактор газеты «Ленинское знамя»). Вспоминает Баранова Галина Дмитриевна (жена редактора и сестра  Багрова):
    «Последний раз он (Рубцов) был у нас, на Гущина, 12 в июне 1969 года с Людмилой Дербиной. Оба пришли, выпивши, с распечатанной бутылкой водки. Дербина мне сразу не понравилась, я ушла и не стала даже знакомиться. Муж немного посидел с ними, беседа не клеилась. Тогда Дербина закупорила всё  ещё  недопитую  бутылку, положила  в сумку  и они ушли…»
    Уже во время этого пребывания в Тотьме Рубцов и Дербина не раз ссорились и, как теперь становится ясным, из-за характера «поэтессы», которая любила подразнить своего спутника и ёрничала над его задушевными чувствами.    
    После возвращения из Тотьмы Рубцов в конце июня 1969 года поехал к товарищу по литинституту, поэту Александру Сизову на реку Ветлуга, г.Варнавино Нижегородской области. Об этой поездке Рубцова вспоминает А.Сизов (11):
     «Вот лес раздался – пошла лесная кулига, поляна то есть, на краю которой, у мощной стены бора, серело несколько заколоченных изб. Ляленка…
    В одной избе ещё жила неприметная старушка, и мы… поселились у неё.
    Высился над деревней угрюмый, поросший лесом бугор.
    – Лялина гора!  – показывала тёмным перстом старушка.  – Клады Лялины там по сею пору в землянке лежат.   
Какие клады, бабушка?
Погоди, расскажу.         
    И услышали мы красивую лесную сказку о Ляле-разбойнике и его кладах, о лесной девке и прекрасной княгине Лапшангской, о молодом атамане Бархотке.
    Коля загорелся сразу. Он даже не стал старушку дослушивать.   
Я обещаю тебе, Саша, напишу об этом. Только по-своему. 
Ты посмотри, тут и местность как обозначена: речка Ляленка, деревня Бархатиха. А самая распространённая фамилия – Шалухины.
Это уже не так важно».                                                        
     Можно предположить и даже  утверждать, что определённые ассоциации возникли у Николая Рубцова в связи с вторжением в его жизнь случайной начитанной «поэтессы» и узнаванием красивой трагической легенды сразу после этого знакомства.
    В августе-начале  сентября 1969 года Рубцов  живёт  у своего друга, известного писателя В.И.Белова в дер.Тимониха Вологодской области и на основе Варнавинской легенды создаёт лесную сказку «Разбойник Ляля». В этом произведении Николай Рубцов глубоко раскрывает  психологию  взаимоотношений действующих лиц. Это была  уже новая грань поэзии. Видно, что Рубцов владеет приёмами драматургии. И главное: автор в этом произведении показал, что погоня за златом или попытка не сдержать данное слово оборачиваются трагедией для персонажей.
    25 июля 1969 года старший редактор Северо-западного издательства  Лиханова сообщила, что передаёт сборник «Душа хранит» в набор. Но сборник был сдан  в Вологодскую областную типографию 15 октября и в конце года был выпущен в продажу. 
    В течение года Рубцов согласовывает в издательстве «Советский писатель» сборник «Сосен шум»,  непрерывно пишет, вернее, сочиняет и оставляет в голове  множество  стихов.
   Осенью 1969 г. Николай Рубцов был принят на некоторое время в штат газеты «Вологодский комсомолец». Рецензировал рукописи начинающих, давал литературные консультации. 
   7 ноября 1969 г.  районная вологодская газета «Призыв» в Харовске опубликовала  «Песню» («Отцветёт да поспеет на болоте морошка...»), которую сразу запели в народе. Ощущаемый подсознательно смысл развала малых деревень, отъезда молодёжи за красивой  жизнью показан с лёгким юмором и глубокой болью за малую Родину. А предвидения, предчувствия, размышления, представленные в «Песне» (она известна в народе как «Морошка») настигают душу читателя:

Жаль мне доброе поле,
Жаль простую избушку,
Жаль над омутом старую ель…
Что ж так жалобно плачет
На болоте кукушка?
Что ж не спит по ночам коростель?

     После поездки в Тотьму и ссоры с Рубцовым в июне 1969 г. Дербина решала свои карьерные дела. Она «пробила» в отделе культуры вызов в Вологду и в начале августа оформилась заведующей библиотекой в двух километрах от города. 
   Как обычно, Рубцов пишет и публикует стихи по конкретным событиям своей жизни, которые он не считал случайными. 
    Летом 1969 года с Рубцовым (членом СП СССР) «случайно» встретилась Т.Агафонова (Решетова). К этому времени у неё двое детей, она закончила Вологодский педагогический институт, знала о Рубцове-поэте. Но в первых публикациях писала, что 15 лет не встречала поэта. В брошюре «И золотое имя Таня…» Агафонова сообщает, что она «случайно» видела Рубцова в Вологде примерно в 1966 и 1967 г.г. Но разговаривать ни он, ни она не захотели.        
     Итак, замужняя Т.Агафонова (Решетова) окликает Рубцова, который шёл со спутницей (вероятно, со Старичковой),  и вступает с ним в беседу. Далее опубликовано, что Т.Агафонова 12августа 1969 г. заходила на квартиру к поэту и оставила записку о приходе вечером. Затем Т.Агафонова сообщает, что Рубцов встретил её в пьяном состоянии и она сбежала с негодованием (21). Но надо знать Рубцова, чтобы понять, что он специально встретил Агафонову  в нетрезвом виде (не хотел с ней больше встречаться).    
    В газете «Вологодский комсомолец» (31 августа 1969 года) и  в журнале «Наш современник» (1969, №9, значит текст передан в журнал в июле 1969г.!)  опубликован «Ответ на письмо»:

Что я тебе отвечу на обман?
Что наши встречи давние у стога?
Когда сбежала ты в Азербайджан
Не говорил я «Скатертью дорога!»
Да, я любил. Ну что же? Ну и пусть.
Пора в покое прошлое оставить.
Давно уже я чувствую не грусть
И не желанье что-нибудь поправить.
Слова любви не станем повторять
И назначать свидания не станем.
Но если всё же встретимся опять,
То сообща кого-нибудь обманем…
   
    Интересен подтекст Рубцова «сообща…обманем». Это уже не шутка! Есть информация, что Рубцов написал стихотворение ещё в 1958 году (вероятно по следам письма беременной Татьяны от 1957 года). Но публиковать стал тогда, когда возникла необходимость.
      К 1 сентября, к  началу работы в библиотеке в Вологде появляется Дербина, которая пошла на контакт с Рубцовым после ссоры в июне 1969 года в Тотьме. Пригласила в октябре в гости. Зачем? Видна же была несовместимость мировоззренческая.
     1 января 1970 года «Вологодский комсомолец» публикует «Выпал снег» и «Вечерком».

Выпал снег – и всё забылось,
Чем душа была полна!
Сердце проще вдруг забилось,
Словно выпил я вина.
Вдоль по улице по узкой
Чистый мчится ветерок,
Красотою древнерусской
Обновился городок.
      
    Когда демагоги говорят и «не поумневшие адвокаты» повторяют измышления о Николае Рубцова, хочется их спросить: «А судьи кто?». Как сказал великий И.А.Крылов: «…не лучше ль на себя оборотиться?». Рубцов ещё в письме  от 18 ноября 1964 г. из Никольского к поэту Ст.Куняеву пишет: «В общем, всё бы ничего, но иногда очень хочется водки, а её не на что взять, и я проклинаю этот божий уголок за то, что нигде здесь не подработаешь, но проклинаю молча, чтоб не слышали здешние люди и ничего обо мне своими мозгами не думали. Откуда им знать, что после нескольких (любых: удачных и неудачных) написанных мною стихов мне необходима разрядка, выпить и побалагурить!» (12). 
   Те, кто видел фильм о поездке вологодских писателей, в том числе  Рубцова,  по Волго-Балтийскому каналу в августе 1967 года, обратят внимание на застолье, в котором участвовали  все  писатели. Вяч. Белков приводит такой случай (55):
    «Однажды Рубцов, Романов и партийный работник В.Невзоров немного посидели в одном из вологодских ресторанов. Когда вышли, то захотели поехать на такси. Водитель сначала не хотел их сажать («вы пьяные»), но потом посадил и отвёз ... в милицию!  
    К счастью, наша троица недолго просидела за решёткой – кто-то узнал Невзорова, и всех выпустили. Даже прислали какую-то машину, чтобы развести их по домам…
    Как вспоминает Василий Невзоров, секретарь обкома Дрыгин потом отругал его за то, что сразу к ресторану не вызвал служебную машину». 
    Вот такие были «порядочные» таксисты. А подобный случай в апреле 1965 года в Москве закончился для Рубцова очередной провокацией. Любят у нас некоторые лакеи выслужиться.   
     В феврале 1970 г. Рубцов приезжает в Москву для похода по редакциям. В марте едет на Урал – по следу затерявшегося Альберта. 1 марта был в Свердловске. Но отыскать брата не удаётся. 27 марта 1970 г. Рубцов делает обзор стихов  молодых вологодских поэтов. В апреле- начале мая поэт снова в Москве.
      В начале июня 1970 года поэт в командировке в Великом Устюге, встречается  с другом по детдому А.Мартюковым, который работает редактором местной газеты «Советская мысль» (11, 56). А.Мартюков  сообщает, что Рубцов собирался  встретиться  с  Гетой  и  переговорить о совместной  жизни. А во время застолья после замечания друга детства о том, что говорят, что он много пьёт, Рубцов сразу же отставил рюмку и больше не прикасался к ней (11,56). 6 июня 1970 г.  «Советская мысль» публикует «Листья осенние», где поэт с тревогой пишет:

Листья осенние
Где-то во мгле мирозданья
Видели, бедные,
Сон золотой увяданья,
Видели, сонные,
Как, натянувши поводья,
Всадник мрачнел,
Объезжая родные угодья.
……………………………
Вдруг, пробудясь,
По лесам зароптали берёзы,
Словно сквозь дрёму
Расслышали чьи-то угрозы,
Словно почуяли
Гибель живые созданья…
Вот он и кончился,
Сон золотой увяданья.

    Предчувствия Рубцова о действии каких-то враждебных сил, к сожалению, оправдываются. Слушая звуки природы, поэт слышал голоса и передавал своё понимание и предупреждение через живых представителей природы – русские берёзы. 
    9 июня 1970 г. происходит новый серьёзный конфликт поэта с Дербиной. «Подруга» мелькнула в окне и не пустила его в свой дом (кто-то был у неё!). Рубцов пробил двойное стекло и  едва не погиб из-за сильнейшего пореза вены. Спасли его в больнице. 
    В середине июля Рубцов приезжал на несколько дней в Вельск, где Дербина поила его домашним пивом (брагой, видимо). И опять возник конфликт. В 20-х числах июля Николай Рубцов при поездке с Дербиной в село Новленское (к бабушке С.Чухина) опять получает травму. «Подруга» выбросила осколки битой посуды в траву около крыльца и Рубцов, который ходил босиком, попал на эти осколки. Он так порезал ногу, что не мог опираться на неё и костылял с палкой до транспорта. А Дербина смеялась над подраненным поэтом. Рок, который преследовал Рубцова в последний период жизни, имел конкретный адрес.
    В конце июля – начале августа Рубцов ждал Гету с Леной в Вологде. Гете надо было купить для Лены школьные принадлеж-ности. Это был решающий момент для воссоединения семьи. И хотя у Дербиной была своя крыша над головой, она ночевала у Рубцова.  Гета с Леной застали Дербину на квартире. Гета тогда заметила прихрамывающего Рубцова и узнала по описанию  даму. 
     В журнале «Слово» № 7-8 за 1993 год на стр.89 убийца сообщает, что при этой встрече Н.Рубцов выгнал Генриетту Михайловну с дочерью. Однако, свидетельница эпизода сообщает, что  Рубцов бежал за Леной и Гетой неодетый, и всё кричал: «Родные мои! Не уходите! Не покидайте меня! Я погибну без вас!» И даже на улицу выбежал. То же самое пишет Елена Рубцова. 
    В разных изданиях убийца по-разному представляет этот эпизод  августа 1970 г., случай от 9 июня 1970 г. с порезом вены у Рубцова, а также версии «схваток» с Рубцовым и убийства в Крещенскую ночь. Один из главных  православных праздников,  день Крещения,  Дербина испоганила убийством лучшего русского поэта 20-го века. Везде у «поэтессы», а теперь и «мемуаристки» –  ложь на лжи. Не зря сообщил писатель Василий Иванович Белов, что ни одному слову этого «рыжего  Дантеса в юбке» верить нельзя.
    Вспоминает о Рубцове В.Макеев (50):
     «О неприютной и нескладной внешне жизни Рубцова написано немало и сочувственно. Его сиротское, детдомовское, корабельное, а потом почти до конца сплошь общежитское житьё-бытьё даже сегодня, при полной ненужности поэтов обществу, выглядит страшным. Но на моей памяти никаких подачек он ни у кого не просил и права не качал, разве что «стрелял» пятёрку-другую по-студенчески. Раз, дотла прожившись, мы ездили к Борису Слуцкому занимать червонец…
    Когда Рубцова наконец-то широко распечатали, деньгами он особливо не сорил, видно сказывалась детдомовская привычка, но в неожиданных обстоятельствах любил шикануть. Как-то поздно ночью мы с рязанским поэтом Борей Шишаевым провожали его в Вологду. Растроганный Рубцов купил две бутылки шампанского, благодушно повелев нам отыскать стакан… 
     Последний раз я встречался с ним осенью 1970 года. Как всегда, по приезде в Москву он остановился в родном общежитии, хотя диплом давно защитил с отличием. На этот раз ему выделили отдельную комнату в угловом уютном «сапожке». В это время у заочников шла экзаменационная сессия, общежитие гудело, как растревоженный улей. Прославленного Рубцова позвали пировать к себе заочницы. Он приглашал меня с собой, ибо не любил бывать один в женском окружении…
    Про женщин в его жизни я не знал ровным счётом ничего. Он нежно вспоминал свою далёкую дочурку…Чуть, казалось, брезгливо относился к оголтелым поэтессам. Женщинам того круга, где он вращался эти годы, душа была не нужна, несмотря на их рифмованные и прозаические заклинания, а кроме души, да и то потаённой, глубоко колодезной, у него ничего не было. Поэтому из-за своего самолюбия он поневоле держался с ними заносчиво, а на деле – застенчиво и уязвлённо».    
     В последних опусах Дербина пишет о конфликтах с Рубцовым. Ссылается на две причины: ревность поэта и пьянство. Но важно, что «поэтесса» признаётся в том, что она старалась при ссорах дать сдачи Рубцову. Об отношении к поэту она сказала в таких «стихах»:
Ты видел: тебя не любила,
Не видеть ты это не мог…

    И спрашивается: А зачем же тогда раз за разом после ссор она приходила на квартиру к Поэту?
    И почему, зная ранимый характер Рубцова, она всё время играла на ревности в общих кампаниях с друзьями поэта. Известно, что Рубцов ни с одной другой женщиной не конфликтовал. Доброжелательно относился к Н.Старичковой, О.Фокиной, Н.Груздевой, к Генриетте Михайловне. И ни в одну женщину, кроме Дербиной не запускал кастрюли с супом, как об этом сообщает «поэтесса». О чём-то это говорит!
    Очень симптоматичен случай с так называемым самопожаром в квартире Рубцова. Поэт  ушёл  на несколько часов из дома и как раз в это время у него на столе загорелись и сгорели одновремённо три свечи, прогорел стол и огонь остановился у иконы Неопалимой Купины. А вся квартира была черным-черна после пожара. Дербина объясняла этот случай действием высших сил. Но спустимся малость на землю. Как сообщает Дербина, у неё был ранее ключ от квартиры, который она «потеряла». Кстати сделать дубликат   ключа   не  представляло   сложности  из «потерянного» любому желающему. Рубцов обнаружил, как сообщает Дербина, что у него кто-то бывает в его отсутствие. Значит, кто-то следил за Поэтом. Но этот факт Дербина осмеяла при выяснении ситуации с поэтом. Причина просветляется. Известен случай, когда за  Рубцовым на вокзале следили и своровали чемодан. Хорошо, что поэт свои стихи всегда держал в голове и надиктовывал  их или печатал на машинке непосредственно перед сдачей рукописи. 
    19 сентября 1970 года в «Вологодском комсомольце» опубликовано стихотворение «Жёлтый цвет». Дербина признаёт, что эти стихи адресованы ей. Однако она изъяла при публикации две строки последней строфы, которые явно свидетельствуют о прозрении Рубцова в отношении характера «поэтессы». Придётся привести фрагмент из последней строфы:

Но как придти
К желанному концу?
И впрямь, быть может,
Это цвет измены,
А жёлтый цвет
Как раз тебе к лицу.

   Нужно знать, что у мужчин жёлтый цвет в те времена считался цветом измены женщины. Поэтому такие строки поэта Дербина должна  была  принять  как оскорбление. А  для Рубцова это было разоблачение «подруги». Особенно после «интимного» случая от 9 июня 1970 года и попытки в связи с этим упрятать поэта в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий). Помалкивает Дербина и о сти-хотворении «Люблю змею…», которое было прямо адресовано ей.

Люблю змею, когда она,
Вся извиваясь и свисая,
Ползёт, глазами завлекая…
О, Господи! Ведь я сама такая!

     Осенью 1970 года Рубцов явно пытается сам решить семейно-бытовой вопрос. В октябре поэт ездил в Тотьму на встречу с Гетой, но они не договорились о совместной жизни. В октябре в Москве Рубцов просил поэтессу Ларису Васильеву приютить его в её семье. Но та уклонилась от ответа. Поэт в тупике. 
    В октябре-декабре – непрерывные конфликты с Дербиной на почве поэзии и её игривого поведения в дружеских кампаниях. С 17 ноября 1970 года Дербина нигде не работает. Хотя пропадает непрерывный стаж, что важно при оплате бюллетеня и на будущее. 
     30 ноября к Рубцову приходит А.Романов, видит Дербину и удивляется, ведь «два медведя в одной берлоге не живут»       
     Учитывая важность прояснения бытовой ситуации  непосредственно перед гибелью Н.М.Рубцова, автор приводит  статью Геннадия Сазонова, подготовленную на известных материалах, опубликованную в газете «Труд» от 13 марта 2002 года и содержащую неизвестное до сих пор письмо поэта.
                   «ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ПОЭТА»

              Оно свидетельствует о том, что Николай
              Рубцов хотел «упорядочить» свою жизнь
   Любая подробность о жизни Рубцова вызывает интерес у читающей публики. На днях областная газета «Красный север» поместила воспоминания о поэте бывшего партработника Виктора Грибанова. Впервые он полностью опубликовал одно из неизвестных писем стихотворца.
    «Лукавить не буду, не люблю: конечно, Николай Михайлович попивал,  – вспоминал Грибанов.  – Надо был как-то помочь ему. Возникло намерение поговорить по душам, посоветовать упорядочить свой быт, так как домашняя неустроенность мешала его спокойствию, а в конечном счёте – творчеству. Чтобы беседа носила неофициальный товарищеский характер, я попросил принять в ней участие Белова и Астафьева. Они согласились. У меня  какой  расчёт был? Если  Николай  Михайлович  воспримет меня только как секретаря обкома, то к голосу своих товарищей не может не прислушаться. Естественно, о каком-то наказании, тем более отправке в ЛТП, и речи не могло быть. Нам Рубцов уже тогда представлялся одним из самых (если не самым) значительным лирическим поэтом.
    И вот Николай Михайлович вошёл в кабинет. Думаю, он догадывался, зачем его пригласили, но, по-видимому, не ожидал, что нас будет трое. Почему-то с ходу набросился с упрёками на Астафьева. Я был обескуражен. Чтобы снять возникшее напряжение, предложил: «Давайте, Коля, так договоримся. У нас было желание поговорить с вами по душам, и ничего больше…Если найдёте нужным встретиться с нами, то мы готовы встретиться. Если же не захотите, то так тому и быть».
    Спустя неделю я получил от Рубцова письмо. Считаю принципиально важным опубликовать его полностью. Вот оно – страничка машинописного текста.
    «Секретарю Обкома КПСС
      тов. Грибанову В.А.
      от писателя Рубцова Н.
      Уважаемый Виктор Алексеевич!
     Извините, пожалуйста, за беспокойство. И позвольте обратиться к Вам не в форме какого-то заявления, а просто в форме неофициального письма.
    Тогда на приёме у Вас, я неважно чувствовал себя, поэтому был рассеян, плохо понимал, что происходит, а это привело меня к какому-то легкомыслию в разговоре.
    Теперь же, в совершенно хорошем состоянии, я глубоко сознаю всю серьёзность и справедливость Вашего замечания насчёт того, что мне необходимо упорядочить бытовую сторону своей жизни.
     Сознавать это  мне  тяжело  не столько  потому, что  в  таких случаях всегда может случиться наказание (хотя бы и доброжелательное), сколько потому, что мне стыдно,  –  стыдно вообще, но особенно перед Вами, так я всегда благодарен за то большое добро, которое видел со стороны Обкома КПСС по отношению ко всем нам и ко мне, в частности.
    Заверяю Вас, что я не только безусловно принял к сведению Ваше замечание, но и что оно послужит хорошим уроком для меня в дальнейшей жизни и, конечно, даст необходимые результаты.
     С глубоким уважением          Н.Рубцов» 
    Как видно из письма, продолжал Грибанов в интервью, а написано оно за три-четыре недели до гибели – скорее всего, в декабре 1970 года, Рубцов собирался «упорядочить» бытовую сторону своей жизни. И никакого, даже  самого  отдалённого намёка на то, что хочет каким-то образом свести с ней счёты. Его письмо я расцениваю не как обычное, вроде бы извинительное  по отношению ко мне послание, а как момент личной исповеди, разумеется, в той мере, в какой это возможно сделать в официально-неофициальном контексте. Рубцов хотел убедить, и прежде всего себя, что будет, что может стать другим. Вне сомнения, он понимал, какое высокое предназначение выпало на его долю и что этим надо дорожить – не обронить, не потерять. Он был полон желания жить и творить».
    Целесообразно прокомментировать эту важную статью.
    Первое («лирическое») отступление.
    Надо, конечно, знать независимый характер поэта, чтобы понять его поведение в обкоме. Рубцов готов был обсуждать свою  личную проблему один на один  с одним  из руководителей обкома. Но когда в роли учителя он видит В.П.Астафьева, то это для него  неприемлемо. А судьи кто? Во-первых, в то время Рубцов был в ссоре с В.П.Астафьевым. Во-вторых, Астафьев не мог выступать в роли воспитателя Рубцова по алкогольной проблеме, хотя бы потому, что они вместе выпивали не раз и что сам Астафьев признавал себя  за «артиста» в этой области (смотрите внимательно статью В.П.Астафьева» «Затеси», «Новый мир», № 2, 2000 г.)
    Второе отступление (комментарий). Рубцов очень грамотно построил письмо В.Грибанову. С долей показного покаяния (на деле скрытого лукавства) он пишет, что «я неважно чувствовал себя, поэтому был рассеян, плохо понимал, что происходит…»
   Третье отступление. Рубцов действительно благодарен руко-водству вологодского обкома КПСС «за то большое добро», то есть сначала за комнату, потом за отдельную квартиру. И ему неудобно перед руководителями, которые решали его жилищную проблему.
   Четвёртое отступление. Жизненные обстоятельства складывались так, что семья за длительный период времени (с 1965 по 1970 г.г.) никак не могла воссоединиться. Только с начала  1968 г.  у Рубцова появилась комната, постоянное  жильё. Принять в неё жену, дочь и тёщу было проблематично: женщинам надо было менять условия жизни деревни на городские. В ноябре 1968 г. примирению помешал вызов в суд на взыскание алиментов. Надо знать мужскую психологию: после такого факта мужчина сразу или на время отвергает совместную жизнь.
     В июне 1969 г., когда Рубцов собрался ехать в Тотьму и далее в Николу, и в августе 1970 г. в Вологде планы поэта были разрушены Л.Дербиной. Рубцов после беседы в обкоме пытался решить семейно-бытовую проблему. И то, что на новый 1971 год год жена и дочь не приехали, явилось решающим обстоятельством для последующего поведения Рубцова. Поэт в тупике. И он ошибся, попытавшись повернуться к «поэтессе». 
    О любви не было речи. Было обещание поэта обкому. Может быть, Николай Рубцов предполагал, что «стерпится-слюбится». Это реально для простой русской женщины, но не для такой самолюбивой личности, как Дербина.  
     Рубцов, ожидая Гету и дочь, пишет жизнерадостное стихотворение «За тост хороший», которое было опубликовано 1 января 1971 г. газетой «Красный Север» и в котором поэт сказал:
 
Теперь шампанского не грех
Поднять бокал за тост хороший:
За Новый год,
                          за детский смех,
За матерей, за нас за всех,
За то, что нам всего дороже.  

      О стихотворении «Я умру в крещенские морозы, / Я умру, когда трещат берёзы…», происхождение которого загадочно. Попытка
недругов или недальновидных друзей представить, что Рубцов, как бы, сам желал уйти из жизни или накликал на себя тёмные силы для борьбы с ними, не имеет оснований. Чернота приходит без приглашения.
     Когда даже доброжелательно настроенные к Рубцову исследователи повторяют эти «крещенские» строки, они как бы соглашаются  с Роком, злым Роком, с которым честные православные люди не имеют права соглашаться. Здесь видна явная ловушка для друзей Рубцова. Она состоит в том, что эти друзья фактически подыгрывают убийце, когда та заявляет о действии высших сил и  подводит  читателей и слушателей к мысли, что она явилась лишь исполнителем  этого Рока (указания свыше). Вот здесь мы имеем дело с  коварством высшего порядка со стороны убийцы и стоящих за ней сатанистских сил.
     А откуда у Рубцова это стихотворение? Оно опубликовано было только в 1977 г. в сборнике «Стихотворения».
    Не написано ли оно по заказу «друга» Поэта? Очень видна заданность темы по времени исполнения (Крещенские морозы). И очень  напоминает  факт  реализации  темы  смерти по этому тексту у Рубцова с аналогичным стихотворением Есенина перед его убийством («До свиданья, друг мой, до свиданья…»), которое было написано кровью и неизвестно до сих пор, а Есенин ли его написал или убийцы поэта.
    Создаётся впечатление, что с Рубцовым непрерывно вели заданную психологическую игру, зомбировали на думы о смерти.               Последние три месяца шла непрерывная атака на психику Поэта (постоянные конфликты с «невестой», гулкие шаги и стук «Командора» в квартиру, намёки Поэту на близкую смерть и др.).
    Тайна состоит ещё и в том, что в документах Рубцова найдено провокационное шулерское стихотворение (44):
 
За железною оградой 
Уже вырыта могила,
И поёт над ней надсадно
Ветер песнь свою уныло. 
И бросает снег солёный
На лицо друзей и плечи,
Твой земной неугомонный 
Кончен мир, потухли свечи.

     Кто же написал и подложил Рубцову эти стихи?! По стилю нетрудно догадаться. И встаёт вопрос: А кому было выгодно устранение Поэта? 
     Как иногда спрашивают-утверждают на вечерах памяти Поэта: это, будто было выгодно  КГБ.
    Да ничего подобного! Надо раз и навсегда развеять этот миф, запускаемый в общество с целью дискредитации органов власти и увода от Истины – причины убийства поэта. 
     Во-первых, Рубцову позволили вступить в Союз писателей СССР, ещё до окончания литературного института, что в те годы было редчайшим явлением. И это при таких фактах, как привод в вытрезвитель за несколько месяцев до приёма, множество приказов по литинституту за нарушения, текст строфы антисоветского содержания («Я в ту ночь полюбил все тюремные песни, /Все запретные мысли, весь гонимый народ»).
     Во-вторых, Рубцову  дали сначала комнату, а затем отдельную квартиру. А в случае переезда жены с дочерью дали бы и новую увеличенную квартиру, тем более в Вологде, где писателям создавали и быстро жилищные условия.
    В-третьих, Рубцова приглашали в запланированные обкомом КПСС поездки по городам Севера России с вечерами- выступлениями, и он в мероприятиях активно участвовал. 
    В-четвёртых, Рубцову давали возможность выпускать сборники стихов. В журналах и газетах, в том числе в   центральной газете «Правда» были даны положительные рецензии. Если бы захотели, то разгромили бы поэзию Рубцова. 
    А творчество Рубцова могло сыграть поворотную роль в духовном Возрождении России, как базовой основы Советского Союза. В стране уже прекратилось разрушение церквей. Начались системные экскурсии по Золотому    Православному    кольцу   России.. И были явные и скрытые противники, которые   боялись духовного прозрения русского народа! Вот ещё одна разгадка тайны гибели Рубцова. Его «вычислили» сатанинские силы.
    Известные сведения о поведении «невесты» и о состоянии квартиры поэта говорят о том, что Дербина и не собиралась замуж за Рубцова. Иначе бы она, зная о крупных гонорарах поэта, помогла приобрести комплекты посуды и приличную мебель, то- есть создать нормальные   бытовые условия. Выясняется, что ей было неприемлемо по состоянию мировоззрения стать женой поэта Рубцова: значит, была другая цель.
    И Дербина сводит счёты с Рубцовым, «даёт отпор» и играет на животных инстинктах. Н.А.Старичкова пишет (44):
    «После смерти Рубцова в его квартире домоуправ извлёк из-под клеёнки, словно искал какой-то тайник, фотографию и улыбнулся: «Это она. Я её тоже возьму». На фотографии Дербина вызывающе смотрела, как на картине Ренуара «Обнажённая». Разбросанные по квартире сорочки, женское нижнее бельё – всё это было сделано для того, чтобы привлечь Рубцова к женщине Дербиной».
    Разоблачение убийцы приведено в книге В.Коротаева «Козырная дама» (51), в книге Н.Старичковой (39), в статье В.Астафьева «Затеси» (52), в статье А.Романова «Искры памяти» (11), в статьях  вологодского писателя А.Цыганова.  
    О характере «поэтессы», о её «поэзии» со звериными образами, о её «схватке» с Николаем Рубцовым, об обстоятельствах гибели народного русского поэта читатель может узнать в книге «Тайна гибели Николая Рубцова» (59, 2-е издание;)  (60, 3-е издание).
    А Николай Рубцов ещё 28 июля 1964 года в Никольском написал поэтическое откровение «Я переписывать не стану…».

Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,
Я даже слушать перестану
Того же Тютчева и Фета,
И я придумывать не стану
Себя особого Рубцова, 
За это верить перестану
В того же самого Рубцова,
Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово, 
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова!..

     В 1969-1970 г.г. Рубцов пытается выпустить сборник «Зелёные цветы», с названием которого при жизни поэта не согласился редактор. Для согласования названия Рубцов 19-го января 1971 г. собирался поехать в Москву.